Самый ад, конечно, у поэтов начала двадцатого века. Не дай бог вы начинающий поэт! Вас без конца таскают по богемным тусовкам, расспрашивают про Штейнера и нахально лорнируют, Гумилев чертит свои таблицы, Ремизов собирает чертиков, вы бледнеете, краснеете и, запинаясь, читаете свои неловкие стихи, но как можно читать стихи, не бледнея, когда напротив вас Бердяев, и у него, пардон, судороги и вообще язык наружу, а все сидят, смотрят и хоть бы что?!
Поначалу вам кажется, что вас никто не замечает, что до вас никому нет дела. Это не совсем так. До вас действительно никому нет дела, но вас уже заметили. Заметили, запомнили и внесли в черновики будущих литературных воспоминаний. Как бы хороши ни были те ваши первые стихи, запомнят наверняка не их, а то, как вы облажались, пока их читали. Запомнят ваши короткие шаровары, нервную экзему и манеру одалживать, не возвращая. Ну да это ничего. Фиг с ними. Вы потом им всем отомстите в своих мемуарах. Главное - несмотря ни на что продолжать писать.
Однако, писать самому мало, надо еще слушать, что написали другие. В зависимости от века, эпохи, политического строя, города это означает либо мирно дремать в богато освещенной зале, прерываясь на чай и аплодисменты, либо жевать апельсин в убогой нетопленой комнате, но как бы невыносимо это порой ни оказывалось, не идти на чтение тоже глупо, потому что бог его знает, когда в следующий раз напишут что-нибудь стоящее. А, как известно, если вы не слышали произведение в авторском исполнении, считайте, что и брать в руки книгу для вас уже бессмысленно - все равно ничего не поймете. И если, положим, Гоголь или Есенин и вправду были прекрасными рассказчиками, то поэтические вечера акмеистов напоминали, скорее, выпускной у логопеда: все картавят, гнусавят, и в огромной компании нет ни одного человека, который был бы в состоянии выговорить хоть половину алфавита. Тут главное - несмотря ни на что, продолжать любить изящную словесность.
С немалой долей уверенности можно утверждать, что в конечном итоге, бурная жизнь ваша сложится так, что перед вами, как перед классическим представителем творческой интеллигенции, откроются два пути - в эмиграцию или на тот свет, но об этом - в другой раз.
